Больше года тянутся приготовления к коронации. Наконец, все готово. После долгих придворных и межведомственных интриг составлен список участников торжества. Окончательно утверждено, какой генерал будет держаться за который по счету шнур императорского балдахина и получит за это соответствующего Александра Невского, Владимира или Белого Орла при высочайшей грамоте. Отремонтированы бесчисленные помещения для свиты, посольств, иностранных принцев, делегаций со всей России. Приведены в порядок Петровский дворец и Успенский собор. Красное сукно, которое в огромном количестве понадобится для церемонии, обогатив своего поставщика, доставлено в Кремль, и в Грановитой палате вынуты из хранилищ и перетерты замшей блюда и кубки,служившие еще на пирах Иоанна Грозного. Троны, на которые воссядут Царь, Царица и вдовствующая Государыня, выбраны. Все высокие гости, от красавца герцога Корнаутского до уродливого сиамского принца, собрались и ждут. Кучера господ, прибывших на коронацию, получили от охраны особые ярлыки на шапку, которые они обязаны беречь не только пуще шапки, но и пуще самой головы. Не дай Бог потерять: злоумышленник с таким ярлыком может пробраться куда угодно. Даже меню обедов и ужинов составлено вперед гофмаршальской частью, и знаменитый клоун Владимир Дуров1 уже привез в Москву своих дрессированных ужей и ученых кошек, чтобы на Ходынском поле веселить народ. 9 мая коронационные торжества открываются Высочайшим въездом в Москву. 2 Царь, прибывший несколько дней назад, живет в пригородном Петровском дворце. Оттуда он, согласно традиции, должен проследовать через первопрестольную столицу в сердце старой Руси - Кремль. Бесконечные толпы радостно возбужденного народа теснятся за несколькими цепями войск, протянутых во всю длину шествия. В окнах, на балконах и на трибунах разместились немногие счастливцы, тщательно просеянные сквозь ситечко чрезвычайной охраны. Их благонамеренность установлена, и они могут беспрепятственно любоваться зрелищем. Всего миллионного населения Москвы нельзя, разумеется, так тщательно профильтровать. Но нельзя и вовсе устранить его от участия в царском въезде. Напротив, эта взволнованная толпа прямо необходима, как величественная рама для картины. Народ должен толпиться и бросать шапки вверх: без его громового отзыва официальное "ура", такое могучее в залах и манежах, на вольном открытом воздухе, пожалуй, покажется жидковатым.
В то же время никак нельзя поручиться, что среди сотен тысяч людей, переполненных в эти минуты искренним порывом верноподданического восторга, не окажется один, охваченный восторгом цареубийства, и рука его вместо того, чтобы подбросить синий картуз в воздух, не метнет под ноги царской лошади бомбу. Из-за этого фатального одного сотни тысяч оттиснуты трибунами, штыками и гладкими крупами конницы как можно дальше. Они если и видят шествие, то мельком: вот в щели между двумя драгунами показался силуэт Царя или белое платье Царицы, и сейчас же все стерто, как мел с доски, взмахом конского хвоста или движением всадника. Некоторые, чтобы лучше видеть, влезают друг другу на плечи. Другие взбираются на фонари и деревья, откуда их гонит полиция. Месяцами чиновники коронационной комиссии оттачивают сложный порядок церемониала. Неделю занимает вопрос, пустят ли азиатских депутатов впереди казачьих или наоборот, и на определение позиции каждого гофкурьера и скорохода тратится не меньше дня.И вот, наконец машина пущена в ход. Торжественное шествие медленно движется из Петровского дворца в Кремль. В нем участвуют Царь, обе Царицы, Императорская фамилия, множество придворных, военных, иностранцев, солдат, музыкантов, челяди, фаэтонов с церемониймейстерами, карет с придворными дамами... Но кто поставлен впереди всего этого? Кто возглавляет собой царский въезд в Москву? Обер-полицмейстер Власовский 3 с двенадцатью жандармами лихо гарцует впереди царского шествия на сытом скакуне. Если у него развита фантазия, он легко может вообразить себя в эту минуту самодержцем всероссийским, едущим венчаться на царство. За Власовским скачет царский конвой в папахах и красных черкесках, с ружьями, взятыми наизготовку. Эти смуглые, подобранные один к одному молодцы выражением лиц очень напоминают кавказских разбойников, и скорострельные винтовки кавалерийского образца в их руках недвусмысленно поблескивают. Менее угрожающе, но тоже достаточно серьезно выглядит следующая за конвоем сотня лейб-казаков. Только когда миновали казаки, шествие приобретает другой характер, и теперь видно, что это царь въезжает в Москву, а не полицмейстер с жандармами и казаками отправляется в карательную экспедицию. Идут в своих экзотических одеяниях туркмены, текинцы, сарты, киргизы, казачьи депутаты, едут церемониймейстеры и гофмаршалы в открытых золотых, фаэтонах с жезлами в руках, движется дворянство, музыканты, императорская охота, камергеры и камер-юнкеры. Наконец - эскадрон кавалергардов и за ними на белом коне--Царь.
«Торжественный въезд в Москву Государя Императора 9 майя1896 года»
Царь, не отрывая, держит руку у надетой слегка набекрень каракулевой бескозырки. Он очень ловко сидит на лошади, и будь он пошире в плечах и повыше ростом, достоинство, с которым он держится, было бы заметно всякому. Но раззолоченные кавалергарды впереди него и рослые великие князья и генералы сзади невыгодно обрамляют его небольшую фигуру, к тому же кажущуюся очень скромно одетой - в темном мундире Преображенского полковника -- среди всех этих перьев, лосин, лент, шлемов, эполет и звезд. Александра Федоровна отделена от мужа не только бесконечной свитой, но и каретой Императрицы-матери. Ей и формально и, пожалуй, по существу принадлежит в окружающем блеске второе место. Та же, которая всюду желала бы главенствовать, должна покуда довольствоваться третьим. Александра Федоровна едет в обитой атласом и расписанной розами и купидонами карете Екатерины Великой. Она сама выбрала ее. Маршалу коронации Императрица объясняет свой выбор редким изяществом шедевра знаменитого лондонского каретника, но возможно, что ей мутно нравится следовать в экипаже "Северной Семирамиды", бывшей когда-то, как и она, немецкой принцессой, которой на первых порах солоно приходилось при русском дворе. За каретой Государыни тянутся четырнадцать карет с придворными дамами первых двух классов, то есть старых, то есть преданных Марии Федоровне и относящихся к молодой Царице прохладно. Шествие замыкает эскадрон улан Ее Величества, подшефной ей части, где в день принятия шефства в полковом собрании во всеуслышанье говорится: "Все равно Вдовствующая Государыня останется для нас старшей". Так Царица Александра едет венчаться на царство, окруженная людьми, которые ее не любят и которых не любит она. У Новых Триумфальных ворот Великий князь Сергей,4 подает Царю рапорт и присоединяется к свите. Еще одна остановка у Иверской часовни где Царь и обе Царицы приближаются к чудотворной иконе. Народ, которому здесь удалось ближе прихлынуть к царю, особенно шумно приветствует Марию Федоровну, которая в ответ улыбается и плачет, не вытирая слез.
Шествие направляется в Успенский собор. Все колокола кремлевских церквей звонят, и чем ближе подходит шествие, тем громче и торжественней их голоса. Но когда Царь совсем приблизился к дверям храма, комендант Кремля дает знак, и ангельский трезвон умолкает. Православный Царь переступает порог собора, где спустя пять дней его помажут на царство под оглушительную пальбу, как на артиллерийском полигоне. Делать нечего - таков церемониал. Там ясно сказано: "Колокольный звон прекращается. Салют в 85 выстрелов". Коронация будет 14 мая. Пока происходят приемы иностранных послов и всевозможных делегаций, освящение Государственного знамени и перенесение Императорских регалий. Под сопровождение всей этой утомительной официальной суеты - Царь с Царицей говеют. На 12-е назначен "церковный" парад прибывших на коронацию сводных войсковых частей. С утра льет проливной дождь, но войска, выстроенные под открытым небом, ждут Государя. Назначенный час пришел, а Царь, обычно такой аккуратный, не едет. Солдаты промокли, мундир и головные уборы потеряли свой щегольской вид, сапоги набухли, ружейные стволы полны водой. Несколько раз едва слышится стук копыт, дается команда "смирно", и войска радостно настораживаются. Нет, это проехал извозчик или прогрохотал ломовик. Солдаты мокнут и ждут, дождевые капли катятся по их напряженным, хмурым лицам, точно слезы обиды. Офицеры смущенно переглядываются. Наконец командующий парадом решается на не совсем обычный шаг: он идет произвести разведку. У лагерной церкви его встречает запыхавшийся флигель-адъютант. Парад отменяется. Царь велит передать войскам царское спасибо заочно. Дождь льет целый день, не прекращается он и на следующий. С утра 13-го по городу разъезжают герольды, извещая о завтрашней коронации. 5 Они одеты в ботфорты и камзолы, на их широкополых шляпах треплются мокрые страусовые перья. Герольды бьют в барабаны и трубят и длинные средневековые трубы, издающие тонкий, жалобный звук, непривычный для русского уха. Там, где они останавливаются, сейчас же происходит давка, нередко переходящая в драку: скупщики платят по тридцать копеек с листа за отпечатанные золотом и вязью афишки, которые раздают герольды.
«Шествие Их Императорских Величеств в Успенский собор»
Опасения, что дождь будет лить во время коронации, - напрасны. Безоблачное небо обещает чудный день и с шести часов улицы, прилегающие к Кремлю, полны народом. С кремлевских колоколен начинается особый, как во время крестного хода, благовест "перебором". Вдоль расстеленного от Красного крыльца до Успенского собора сукна становятся шпалеры дворцовых гренадер и кавалергардов. На трибуне, сооруженной на площади, рассаживается придворный хор в красных мундирах с причудливыми музыкальными инструментами в форме охотничьих рогов. На Софийской набережной фронтом к Москве-реке становится шесть гренадерских батарей. Задолго до семи часов, когда первый салют дает знать, что торжество началось, Царь и Царица готовы. На Царе Преображенский мундир, андреевская цепь, шашка. Царица в сером парчовом платье. Она плохо спала и встала с тяжелой головой и с ломотой в ногах, которой с детства при малейшем волнении она страдает. Но волнение же делает розовыми обычно бледные щеки, глаза Царицы блестят, и если не знать, что она страдает можно счесть ее бодрой и оживленной. Маршал коронации граф Пален 6 докладывает Царю, что все готово.Трубы и литавры с дворцовых террас извещают о начале Высочайшего выхода. Первой в Успенский собор шествует по церемониалу Мария Федоровна. Уступая место той, которую так долго третировала как неподходящую невесту, Вдовствующая Государыня должна проделать теперь как бы обратный путь - от власти к забвению. 7 Какая ирония! Ей приготовлен тот же "алмазный трон", на котором она сидела тринадцать лет назад, венчаясь на царство, и та же корона должна еще раз блеснуть на ее голове, отражая чужую славу.. Если Мария Федоровна не отдавала себе до сих пор ясного отчета в происшедшей для нее перемене - коронационный церемониал пышно и бесстрастно подчеркивает это. Когда Мария Федоровна входит в собор и занимает свой трон, начинается главное. Царь с Царицей спускаются с Красного крыльца и становятся под разукрашенный черно-желтыми страусовыми перьями балдахин, который держат тридцать два генерал-адъютанта. Начинается шествие. Золотых мундиров на площади так много, что, пока балдахин, тихо движется к собору, кажется, будто расплавленное золото непрерывно течет по красному сукну. Оно вливается в собор и, не останавливаясь, льется дальше. В храме всего тысяча мест, и немногие избранные остаются присутствовать при коронации. Остальные кружным путем возвращаются во дворец.
В дверях собора ждут три митрополита - Московский, Петербургский и Киевский. В сопровождении их Царь и Царица подымаются на возвышение и садятся на престолы, сзади которых спалашом наголо становится командир Кавалергардского полка. Этот кавалергард с обнаженной саблей, комендант, заставляющий умолкать колокола, военная форма, в которой коронуется Николай II, 8 шашка, которую он снимает только у входа в алтарь уже после возложения короны,- все это придает церемонии характер смотра или парада, очень далекий от насквозь церковного, грустного и трогательного помазания на царство старых московских Государей. Московские цари шли в Успенский собор со "Славой", с пением молитв, ладаном и зажженными свечами. Государственные регалии несли на золотом блюде протопопы. Пушки не стреляли. Оружие на царе показалось бы тогда кощунством. Бармы и царский венец были украшены изображением ангелов и святых. Царь просил у митрополита благословения на царство и митрополит, возлагая на него венец грозно напоминал ему: "Сам ты имеешь Царя в небесах. Будь же праведен, если хочешь, чтобы милостив был к тебе Царь Небесный". Это круто переиначивает Петр, одевает мальтийской романтикой Павел, и потом старательно обезличивают несколько поколений петербургских чиновников. К тронному месту поднимается митрополит. В коронации наступает патетический момент, непредусмотренный церемониалом: Царь внятным, звучным голосом читает символ веры. Когда он кончил, приближаются еще два митрополита и надевают на него порфиру и цепь первого ордена империи. Сейчас царь возложит на себя корону, которую уже подает священнослужителю дряхлый граф Милютин, 9 сподвижник Александра II. Царь делает шаг вперед и протягивает руку к короне. Но, когда он хочет взять ее, тяжелая бриллиантовая цепь Андрея Первозванного, символ могущества и непобедимости, только что на него возложенная, отрывается и падает к ногам Царя.
«А.И.Шарлемань: Коронация Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны»
Николай II с протянутыми к короне руками замирает на месте. Он не берет короны и не опускает протянутых рук. Он неподвижен. Глаза его стали светлыми и пустыми. Они уставлены куда-то в пространство, поверх всего окружающего. Это странное выражение знают близкие к Государю люди. Под влиянием гнева или страха серо-голубые глаза Царя - выцветают, тускнеют, расширяются, вдруг становятся двумя неподвижными просветами в какую-то леденящую пустоту. Тогда кажется, что он ничего не видит, ничего не чувствует и не замечает. Так на узкой, залитой солнцем улице Оцу он смотрит, откинувшись в рикше, в искаженное лицо фанатика-самурая, так глядит в окно вагона, подписывая акт отречения. Таков, должно быть, взгляд Царя когда Юровский наглым срывающимся голосом кричит: "Николай Романов, Уральский совет постановил вас расстрелять!" - и вскидывает наган. 10 Один из шести камергеров, поддерживающих царскую мантию, наклоняется к сверкающей на полу регалии и подает ее министру двора. Тот прячет Андреевскую цепь... в карман... Николай II выходит из оцепенения. Руки его опускаются к красной подушке и медленно поднимают над головой переливающуюся при свете бесчисленных свечей корону. Когда корона возложена Царем на себя и на коленопреклоненную Царицу, свершено миропомазание, Царь причастился в алтаре, присутствующие принесли поздравления и отслужена литургия, начинается выход из собора. Первая - через южные двери - удаляется Мария Федоровна. Царь и Царица, выждав, когда никого из свиты Вдовствующей Государыни в соборе не остается, встают и покидают храм через северные, противоположные двери. Таков церемониал. Хочет ли он этим подчеркнуть, что отныне пути сына и матери расходятся? Возвратясь обратно, Царь с Царицей поднимаются на Красное крыльцо и троекратно кланяются народу. Это сохранилось от старого московского обычая, это трогательно и красиво. Но народ, теснящийся за кремлевскими стенами, чтобы видеть этот царский поклон, должен был глядеть в хорошие цейсовские бинокли. Невооруженным глазом он видит только много золота и красного сукна, много штыков и знамен, и единственное, что ему доступно,- это подхватывать "ура", которое начато не им. Церемония, начавшаяся в семь утра, кончается в 12.55. Царь и Царица удаляются отдохнуть. Но долго отдыхать нельзя. Через час с четвертью начнется торжественная трапеза в Грановитой палате. Туда уже перенесены из Успенского собора царские троны, и митрополит, только что благословивший нового Императора на царство, ждет, чтобы благословить с той же торжественной обрядностью приготовленное французскими поварами меню.
Царь в короне и порфире садится за отдельный стол на возвышении между двумя Царицами. Особы двух первых классов, ждут, пока Царь отведает первого блюда и спросит пить. Тогда с глубоким поклоном садятся за стол и они. Остальные, в том числе накормленные заранее члены дипломатического корпуса,"не оборачиваясь лицом к дверям", иначе говоря - пятясь, покидают Грановитую палату. Трапеза длится очень долго и подчинена сложному этикету. Каждое блюдо, подаваемое на Высочайший стол конвоируется кавалергардом с обнаженной саблей, точно это не жаркое или сладкое, а государственная регалия или денежный ящик. Право подавать блюда принадлежит отставным "штаб-офицерам из дворян Московской губернии"- именно им и никому другому. Обер-шенки под гром труб и литавров провозглашают тосты, сопровождаемые пушечным салютом. За здравие государя пьют под стерлядь при салюте в 61 выстрел. Затем за Марию Федоровну (паровой барашек -- 51 выстрел), молодую Царицу (заливное из фазанов -- тоже 51 выстрел), Императорскую фамилию (31 выстрел--каплуны с салатом). Наконец обер-шенк провозглашает последний тост: За всех верноподданных". Он сопровождается 21 выстрелом, и пьют его под спаржу. После тостов бас, тенор, меццо-сопрано и хор исполняют торжественную кантату. Но времена, когда блестящий стиль и империя были синонимами, безвозвратно прошли. В роли Ломоносова или Державина фигурирует теперь Виктор Крылов, 11 сочинитель пьес и бесталантливый стихотворец. И под древними сводами льются водянистые стишки "под Кольцова":
Звездочки небесные
Искрятся, играют.
Горы, нивы, пажити
Убрались, украсились,
Чтобы честно праздновать
Праздник всей России...
«Василий Матэ. Портрет Императрицы Александры Федоровны. 1896 год»
Та, кого в эти дни каждый считает счастливейшей из женщин,- коченеет от физической и душевной усталости. Губы Царицы, которые по церемониалу должны "милостиво улыбаться", все резче складываются в трагическую усмешку. Она одинока и несчастна. Окружающие? Льстивая, раззолоченная свита? Но - "я чувствую, все они неискренни, никто не исполняет долга,- все служат из-за карьеры и личной выгоды". Церковь, только что венчавшая ее на царство? У Царицы нет доверия к официальной церкви: "Когда я вижу митрополита, шуршащего шелковой рясой, я спрашиваю себя--какая разница между ним и нарядными великосветскими дамами?" Любовь мужа? Но как, любя ее, он мог утвердить список участников торжественного спектакля, где "только две петербургских балерины и одна из них... Кшесинская". Народный восторг? "Ура" толпы было в десять раз громче, когда проезжала Императрица-мать,- все это заметили. Будущее?- Царицу пугает будущее. Эта цепь, оборвавшаяся в миг коронации,- какая зловещая примета!.."Я мучусь и плачу целыми днями",- пишет Александра Федоровна немецкой подруге. Она плачет и мучается: ее "прежние иллюзии одна за другой тают", и новых у нее еще нет. После пятнадцати часов непрерывного напряжения, когда опасность расплакаться так же сильна, как страх упасть в обморок, Императрица всероссийская, выходит на балкон, чтобы открыть иллюминацию. Балкон обращен к набережной Москвы-реки. Бледная, тонкая, прямая Царица становится у перил и смотрит на черную воду. Потом медленно протягивает руку к букету, который подносит ей церемониймейстер. Едва она берег букет -- он весь загорается электрическим светом. Это сигнал. Разом вспыхивают вершины башен, колокольня Ивана Великого, древние кремлевские стены и вся Москва. Но Царица не видит этих синих, красных, зеленых засиявших без числа огней. Их в ту же минуту заслоняет бледное ушастое лицо Победоносцева, 12 первым заметившего, что Государыня лишается чувств, и бросившегося ее поддержать.
Георгий Иванов "Собрание сочинений в трех томах", Том второй. Проза Москва, "Согласие", 1994 год.
Примечания к тексту:
1 - Дуров Владимир Леонидович (1863--1934), вместе со своим братом А. Л. Дуровым создатель новой русской школы дрессировки.
2. - 9 мая коронационные торжества открываются высочайшим въездом в Москву.-- Краткое описание в "Дневнике" А. С. Суворина от 9 мая 1896 года: "Погода хорошая. Есть облачка. Выезд царя. <...> Народ стал собираться в 5 часов утра. Все заметили, что Государь был чрезвычайно бледен, сосредоточен. Он все время держал руку под козырек во время выезда и смотрел внутрь себя. Императрицу-мать народ особенно горячо приветствовал. Она почти разрыдалась перед Иверской, когда Государь, сойдя с коня, подошел к ней высадить из кареты" (с. 100). Далее говорится о том, что некто видел и слышал "смех американцев над этой помпой. Они делали ядовитые замечания и говорили, что это сказочно" (с. 101) Царь приехал в Москву 5 мая, в день своего рождения, и остановился в подмосковном Петровском дворце. Торжественный въезд 9 мая был первым со дня окончания траура по Александру III "явлением" нового царя во всем блеске и пышности, которые подобали церемонии. 13 мая Николай II и Александра переехали в Кремль. "Новое время" сообщало, что на коронационные торжества прибыли греческая королева, два владетельных князя, три правящих герцога, двенадцать наследных принцев и принцесс. Еще две существенные подробности относительно коронационных торжеств: вопервых, в их сценарии Николай II не пожелал ничего менять и приказал следовать каждой детали, тому порядку и программе, которые были установлены в дни Александра III, отца Николая; во-вторых, следует отметить слухи, уже тогда проползшие по Москве: "Немка (т. е. Александра Федоровна),--говорили в толпе,-- принесет династии несчастье".
3 - Полковник А. А. Власовский был назначен на должность московского обер-полицмейстера, которую он потом исполнял и в дни Ходынки, Великим князем Сергеем Александровичем. Очень резкую характеристику дал ему С.Ю. Витте: "Власовский же (как я с ним познакомился) действительно принадлежит к числу таких людей, которых достаточно видеть и поговорить с ними минут 10, чтобы усмотреть, что он представляет собой такого рода тип, который на русском языке называется "хамом" (т. 2, с. 70). Впрочем, именно Власовский оказался тем "стрелочником", которого сочли едва ли не единственным виновником ходынской трагедии.
4 - Великий князь Сергей Александрович (1857--1905), московский генерал-губернатор, убитый в начале 1905 года террористом Каляевым. Ранее командовал Преображенским полком. Был женат на Елизавете Федоровне, сестре Царицы.
5 - Возможно, этот абзац основан на записи от 14 мая 1896 года в "Дневнике" А. С. Суворина: "Раздача объявлений о коронации привела к беспорядкам,-- кого-то избили, опрокинули карету... Оказалось, что это устроили скупщики, которые наняли по 30 коп. всякий сброд, который толкался гурьбой и выхватывал листы. Скупщики платили еще и с листа. Объявления эти продаются по 5 руб. Нажива, стало быть, знатная" (с. 103--104).
6 -граф Константин Иванович Пален (1833--1912), министр юстиции в 1867--1978 годах, затем член государственного совета. Был обер-церемониймейстером коронации Николая II.
7 - Старшим сыном Императора Александра II, наследником престола, первоначально был цесаревич Николай Александрович (1843--1865), "Нике", скончавшийся от туберкулеза в Ницце. Новым наследником стал Александр,следующий по возрасту среди сыновей Александра II.
8 - Военный мундир, в котором короновался Николай II,-- менее всего случайная деталь коронационного церемониала. Сам Николай II считал себя "военным" и неоднократно подчеркивал свое отличие от "штатских". В. И. Мамантов, сопровождавший Царя в его поездке в Дармштадт, через несколько месяцев после коронации рассказал анекдот о том, как Николай II, не имевший привычки "носить штатское платье", обратился к Мамантову с "каким-то вопросом по поводу своего костюма, а затем сказал: "Вы, впрочем, с презрением смотрите на то, как мы, военные, носим штатское платье, и посмеиваетесь над нашим неумением". Я, конечно, постарался уверить Его Величество в противном. "Но,-- прибавил я,-- цилиндр Вашего Величества действительно приводит меня в некоторое недоумение и смущение. Мне кажется, что Bаше Величество могли бы иметь более лучший и носить его несколько иначе, чтобы скрыть Вашу непривычку к этому головному убору". Мое замечание, смелости которого я сам испугался, по-видимому, задело Государя за живое. Он быстро снял свою шляпу и начал ее рассматривать. „Не понимаю, - сказал он, что вы находите нехорошего в моем цилиндре? Прекрасная шляпа, которую я купил перед самым отъездом в путешествие у Брюно, и очень ею доволен. Ваше замечание не больше, чем простая придирка штатского к военному". Делать дальнейшие возражения я не решился, а Императрица, с улыбкой слушавшая наш разговор, сказала, обращаясь ко мне "Очень хорошо, что вы ему так говорите, говорите еще больше - он совершенно не обращает на себя внимания". (Мамантов В. И. На государевой службе, с. 118).
9 - Дмитрий Алексеевич Милютин (1816--1912), генерал-фельдмаршал, военный министр в 1861 - 1881 годах
10 - Яков Юровский (1880?--1938) --член ВКП(б) с 1905 г. Подпольщик. Один из лидеров большевиков Урала. Комендант Дома особого назначения в Екатеринбурге, где, по его приказу и при его участии, была расстреляна царская семья. Автор мемуаров. Подробнее о нем см.: Р е з н и к Я. Л. Чекист. Свердловск, 1972.
11 - Виктор Александрович Крылов (1838--1906), один из самых "репертуарных" драматургов второй половины XIX века.
12 - Константин Петрович Победоносцев (1827--1907), государственный деятель и ученый, в 1880--1905 годах обер-прокурор Синода