На землях Коми Республики, одной из множества частей России, могут разместиться три Греции, и еще останется местечко для нескольких десятков Андорр или там Лихтенштейнов. Недра наши богаты, у нас есть все — от аммонитов юрского периода до алмазов. Но богатства эти находятся под безлюдными лесами и болотами, в тундре и в горах. Территория огромная, а плотность населения у нас в крае при старом дореволюционном капитализме была менее половины человека на один квадратный километр. Во времена расцвета и упадка социализма народу было больше — три человека. Сейчас, при новом капитализме, народ снова и довольно быстро отсюда исчезает, по переписи 2010 года — уже два человека на квадратный километр. Скоро, видимо, вернемся к досоциалистической планке в полчеловека. К слову сказать, в Москве плотность населения на 2012 год — 4700 человек. При старом капитализме почти сто процентов населения были коми, сейчас их стало куда меньше — пятая часть. И теперь кого только здесь нет! Русских, украинцев, белорусов, немцев. Русских — большинство. Понаехали. Тот первый досоциалистический капитализм на наших землях был развит слабо, в основном Коми край был сельскохозяйственным и промысловым районом России. Несмотря на огромность пространств, земля здесь почти вся принадлежала государству. Частная собственность на землю была просто ничтожной — менее одного процента от площадей. Столыпинская аграрная реформа в крае была отложена до лучших, так и не наступивших времен. Не возникла, не успела возникнуть крестьянская мелкобуржуазная стихия. Позже, при социализме, сюда хлынули раскулаченные крестьяне из других районов России, но пришли они в Коми край не развивать капитализм, а умирать от рабского труда и пухнуть с голоду. Отсюда вывозили пушнину, кожу, замшу. И лес. Лес рубили своими орудиями труда, вывозили на своих лошадях и сплавляли крестьяне-сезонники. Бревна в плотах уплывали по Вычегде и Северной Двине до Архангельска, а дальше — на экспорт в Европу. Нашим лесом очень интересовались иностранные промышленники и банки. Видимо, цена была хороша, дешево. На всю огромную территорию края было всего четыре завода, три чугунолитейных и железоделательных, один солеваренный — с устаревшим оборудованием и ручным трудом. Между двумя капитализмами, старым и новым, пришел, вырос и развалился социализм. Вместе с приходом социализма новые люди зашагали в наш бездорожный край. В 30-е годы, тысячами, пешком, этап за этапом и под конвоем. “В 1940 году этап, где шел А.Я. Оленев, после барж погнали пешком по тайге (от Княж-Погоста на Чибью) — и вовсе не кормя. Пили болотную воду, быстро несла их дизентерия. Падали без сил — собаки рвали одежду упавших. В Ижме ловили рыбу брюками и поедали живой. И с какой-то поляны им объявили: тут будете строить железную дорогу Котлас — Воркута!” — это из “Архипелага ГУЛАГ” Солженицына. А потом зэки построили ту железную дорогу, и стало проще посылать этапы в вагонзаках. Вот и понаехали. Они-то, заключенные, и поднимали социалистическую экономику. И развивался наш край, не скажу — интенсивно, это нам вообще не свойственно, однако более быстрыми темпами — именно при этом самом социализме, при голой госсобственности, правду в карман не спрячешь, при помощи бесплатного рабского труда понаехавших зэков и спецпереселенцев, и тогда, когда населения было больше. До сегодняшнего дня у нас в республике не построено, кстати, более значительных дорог, чем эта железная дорога Котлас — Воркута, сооруженная на человеческих костях. Может, на строительство новой дороги завезти миллиона три рабов из Таджикистана? Социализму на наших землях есть чем гордиться: рядом с лагерями выросли новые города, зэки рубили в шахтах уголек, разведывали новые месторождения нефти и газа, развивали лесоповал. За расцвет лесоповала поблагодарим не только заключенных, а и подростков из окрестных коми-деревень. “Как-то в Устьвымлаге (1943) хотели перевыполнить план молевого (отдельными бревнами) сплава, нажали на лесоповал, выгнали всех могущих и не могущих, и собралось в генеральной запани слишком много древесины — 200 000 кубометров. Выловить ее до зимы не успели, она вмерзла в лед. А ниже запани — железнодорожный мост. Если весной лес не распадется на бревна, а пойдет целиком — сшибет мост, легкое дело, начальника — под суд. И пришлось: выписывать динамит вагонами, опускать его зимой на дно, рвать замерзшую сплотку и потом побыстрей выкатывать эти бревна на берег — и сжигать (весной они уже не будут годны для пиломатериалов). Этой работой занят был целый лагпункт, двести человек, им за работу в ледяной воде выписывали сало — но ни одной операции нельзя было оправдать нарядом, потому что все это было лишнее. И сожженный лес — тоже пропал. Вот тебе и самоокупаемость” — это снова Солженицын, “Архипелаг ГУЛАГ”. А все же. При старом капитализме на коми-землях было всего четыре завода, а при социализме выросло множество предприятий. Нефтепровод Усинск — Ухта — Ярославль, газопровод Вуктыл — Ухта — Торжок, “Сияние Севера”, — тоже гордость социалистической экономики. А сколько леса сплавили плотами до Архангельска — и не сосчитать! С 1953 года, после амнистии, количество заключенных заметно снизилось. Бывшие зэки и спецпереселенцы, не имея права уехать, пополняли ряды вольнонаемных рабочих. Своим трудом они сделали Коми край сырьевой и топливной базой страны.
Эх, Ленин, Ленин! Не о том печалился! Узок ему был круг революционеров, да слишком далеки они были от народа! Все как раз наоборот. Узок был круг капиталистов, зато безмерно широка была их жадность. Как они-то далеки были от народа в том, старом капитализме, так и сейчас, в новом! Нет почему-то энтузиастов в народе, готовых за капитализм жизнь отдать.
А к чему я это? А к тому, что у нас кругом расстояния мешают жить. И за справкой далеко, и за клюквой. Слишком большие пространства у нас есть для жизни.
Мы не можем освоить свои территории и полноценно, интенсивно развивать их. Некому. Нас мало, и мы не в тельняшках. Если взять плотность населения по всей России — она тоже невелика, восемь человек на квадратный километр. У нас в России всегда была возможность не интенсивного, а экстенсивного развития. За счет земель, за счет людей, что власть непременно и выбирала. В этом и есть причина нашей вековечной отсталости. Зачем нам нужен технический прогресс, если вместо экскаватора копать Беломорканал могли тысячи рабочих-зэков при помощи тачки и лопаты? Даже лучший премьер-министр Столыпин, решая проблему перенаселения центральных районов России, нашел самый простой выход за счет громадных площадей: отправил в малолюдную Сибирь более двух миллионов крестьян. А что делать бедной Японии, не имеющей излишков территории, к слову сказать? Отправить лишнее население на плотах в море-океан?
Какая разница, кто у самодержавной власти в России, — капиталисты, социалисты? Развивалась страна всегда экстенсивно, что обусловлено было привычно дешевой или вовсе бесплатной рабочей силой и огромностью территории. Эх, зачем только Ермак пошел в Сибирь? Пусть бы там китайцы увязли в пространстве. Глядишь, сегодня их было бы не больше, чем нас.
Старый капитализм не успел развить свою мелкобуржуазную базу в деревне. Революция помешала довести аграрную реформу до конца. Социализм сделал многое для разгрома крестьянства, но не все. Добивает его новый капитализм. В одночасье обрушив железный занавес, он оставил отсталое сельскохозяйственное производство лицом к лицу с дешевыми импортными продуктами. Не нашлось для русского сельского хозяйства защиты государства. И, кто знает, возможно, ликвидировав свою естественную базу, новый капитализм породил главную причину для своего краха?
Нет, не за что мне хвалить новый капитализм. Вот разве что за новый газопровод “Бованенково — Ухта”? Недавно сам президент в Ново-Огареве дал команду, чтобы все заработало, да быстрее, быстрее! Чтобы газ с Ямала побежал через наши болота и как обычно — мимо нас.
Откройте “Архипелаг ГУЛАГ” Солженицына, и вы недобрую сотню раз найдете в книге слова “Устьвымлаг”, “устьвымская пересылка”. Нет сейчас ни лагеря, ни пересылки. Зато есть газопровод. В Усть-Выми живет сестра моего соседа. Живет в своем, частном доме. А в двадцати метрах от ее дома проходит газовая труба! Представляете, какое счастье человеку? Но не спешите завидовать. Нельзя ее дом подключить к заветному газу, она узнавала. Давление в трубе высокое, нельзя врезаться. Идет газ мимо. Мимо каждый день и уже много лет. Сестра не ропщет, привыкла. А все же надежда есть. Написала заявление, ждет решения. Вдруг и разрешат подсоединиться, хоть и за большие деньги, говорят, чуть не за сто тысяч рублей, много зарплат провинциальной бюджетницы, но все же? Вдруг власть подобреет? С таким покорным народом, как мы, реформы возможны только “сверху”, а значит, без подталкивания снизу — невозможны никогда. Не будет добровольной и честной сменяемости власти, не будет независимого суда, свободной прессы. Верить в это — наивное прекраснодушие. В России нет сил, способных на такие глубинные сдвиги.
На необъятной, гигантской территории власть просто вынуждена стремиться к централизму, к насилию и подавлению центробежных сил. Ее главная задача — охрана своей территории. Население тоже должно служить этой главной задаче. Российское государство — это власть плюс территория плюс/минус население. Отсюда и подавление всякой самостоятельности народа, и непременное стремление вооружаться. Наше государство никогда не было заинтересовано в свободных, независимых гражданах, поэтому и демократия у нас в гостях не засиживалась — так, забегала на минутку. Кучка магнатов, зависимых от власти, — вот и все собственники, необходимые нашему государству. При таких условиях власть жиреет, а народ стал лагерным доходягой. Но не может такая ситуация быть вечной. Придет время, когда власть упьется этой нефтью, нанюхается этого газа, и государство лопнет, как упырь! А в это время наши лучшие мозги, которые перетекли на Запад, придумают что-то другое взамен нефти и газа, и тогда на наши земли наконец-то перестанут заглядываться наши многочисленные враги — зачем им наш климат? Даже более того, у нас наконец-то исчезнут всякие внешние враги. А вместе с ними — и деньги тоже. И только-только остатки россиян, привыкших жить без денег, соберутся вздохнуть с облегчением и перевести дух — со страшной силой, от Балтийского моря до Тихого океана, начнут взрываться новые горы устаревших вооружений: ракеты, бомбы, мины и гранаты, которыми мы так предусмотрительно запаслись. А Сосед мой достроит свой дом. И доживет в нем свою жизнь. А потом дом опустеет, потому что детей у него нет. И опустеет деревня, когда умрут своей смертью все пенсионеры и падут в неравной борьбе со спиртосодержащими жидкостями все алкаши. И другие города и веси тоже сгинут. А город Москва вернется в скромные рамки древнего Московского государства, в одиночество среди пустынных земель, где только ветер свищет да медведи рыщут. Жалко Москву. Если начнет пытаться осваивать территории “за границей”, все начнется сначала. Наше любимое занятие — наступать на грабли. “Русский народ пал жертвой необъятности своей земли”. Я шкурой чувствую правоту этих слов Н. Бердяева, сказанных еще в 30-е годы прошлого века, когда гляжу на горизонт с Коквицкой горы из опустевшей деревни. И какие авантюристы, какая партия возьмется спасать русский народ от безбрежности земель, если мы до сих пор горюем по проданной задешево Аляске и печемся о присоединении к России арктического шельфа?
Об авторе | Елена Степановна Холопова — журналист, член Российского союза профессиональных литераторов. Живет в Республике Коми. Постоянный автор “Знамени”, прошлая публикация — очерк “Заказное письмо” (2012, № 9).
Елена Холопова Деревня Коквицы
|
|
© 2001 Журнальный зал в РЖ, "Русский журнал" | Адрес для писем: [email protected]
|
