Хорошее кино бесценно с образовательной точки зрения. Один фильм может перевернуть все мировоззрение человека, изменить сам способ получения знаний о мире. Zillion продолжает изучать правила жизни в кино: на этот раз – по меньшей мере 34 правила, которые можно вынести для себя из фильма Андрея Тарковского «Сталкер».
«Сталкер» по праву можно назвать не только фильмом режиссера Андрея Тарковского, но также фильмом братьев Стругацких (сценарий), Александра Кайдановского (роль Сталкера), Николая Гринько (роль Профессора), Анатолия Солоницына (роль Писателя), Александра Княжинского (операторская работа) и Эдуарда Артемьева (музыка). Без вклада каждого из этих людей не состоялся бы один из главных фильмов нашей культуры, если не всего человечества.
Во многом история создания «Сталкера» повторила сюжет романа «Пикник на обочине» и конечной версии самого фильма. Изначально Андрей Тарковский следовал сюжету фантастического романа Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине»: сталкер Рэдрик Шухарт, который ходит в загадочную Зону за смертельно опасными и бесценными с технологической точки зрения артефактами инопланетян, в конце романа оказывается перед главным выбором своей жизни и человека вообще. Пожертвовав в гравитационной ловушке «Мясорубка» юношей, который шел просить Золотой шар, исполняющий желания, о счастье для всего человечества, Рэдрик опустошен собственным нравственным падением. И вместо прежних желаний, связанных с семьей, он просит Золотой шар: «Вытяни из меня сам, чего же я хочу, – ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: "Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!"»
Когда первая версия фильма была отснята, Тарковский понял, что это «не то» – и нового шанса снять гениальное произведение, видение и замысел которого созрели у него в процессе работы, уже не представится. В результате произошла смена оператора с Георгия Рерберга на Княжинского. История довольно неясная – о том, что произошло на самом деле, до сих пор спорят. Есть и такая версия, что Рерберг, сделавший свою работу прекрасно, в истории фильма стал тем, кого в фигуральном смысле принесли в жертву ловушке «Мясорубка», чтобы дать человечеству счастье, которым стал сам «Сталкер». Так или иначе, на пересъемки фильм получил новый бюджет – невиданная ситуация для советского кино.
За время съемок первой версии было написано восемь, а по некоторым сведениям, – десять сценариев. Аркадий и Борис Стругацкие и актеры, прежде всего Александр Кайдановский, были измучены съемками настолько, что именно это, по иронии, подвело их к тем интерпретациям и смыслам, которые почувствовал и потребовал от всех участников Андрей Тарковский.
«Сталкер» – фильм-учитель об ученых, писателях, женах, учителях и учениках, о вере в лучшее и хорошее в себе, об относительности понятий силы и слабости, о том, как устроено общество, о природе человека и выборе его личности.
Теперь каждый четвертый – старик. Удивляйтесь
Писатель: Дорогая моя, мир непроходимо скучен. И поэтому ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок – ничего этого быть не может. Мир управляется чугунными законами. И это невыносимо скучно. И законы эти, увы, не нарушаются, они не умеют нарушаться. И не надейтесь на летающие тарелки. Это было бы слишком интересно.
Девушка: А как же бермудский треугольник, вы же не станете спорить, что…
Писатель: Стану. Спорить. Нет никакого бермудского треугольника. Есть треугольник АBС, который равен треугольнику а-прим, b-прим, c-прим. Вы чувствуете, какая унылая скука заключена в этом утверждении? Вот в Средние века было интересно: в каждом доме жил домовой, в каждой церкви – бог. Люди были молоды, а теперь каждый четвертый – старик. Скучно, мой ангел. Ой как скучно.
Человек – то, что он делает. Даже в поиске истины «выкапывается» много другого – в любом профессиональном поиске имеет смысл искать только истину. Истина ускользает
Писатель: А вы что действительно профессор?
Профессор: Если угодно.
Писатель: Ну что, в таком случае разрешите представиться. Меня зовут…
Сталкер: Вас зовут Писатель.
Профессор: Хорошо, а как зовут меня?
Сталкер: Вас? Вас – Профессор.
Писатель: Ага. Понятно. Я писатель, меня естественно, почему-то все зовут Писатель.
Профессор: И о чем же вы пишете?
Писатель: Ой… О читателях.
Профессор: Ну, очевидно, ни о чем другом и писать не стоит?
Писатель: Ну конечно. Писать вообще не стоит. Ни о чем. А вы что… химик?
Профессор: Скорее физик.
Писатель: Тоже, наверное, скука, поиски истины. Она прячется, а вы ее всюду ищете. В одном месте копнули – ага, ядро состоит из протонов, в другом копнули – красота: треугольник АBС равен треугольнику а-прим, b-прим, c-прим. А вот у меня – другое дело: я эту самую истину выкапываю, а в это время с ней что-то такое делается, что выкапывал-то я истину, а выкопал кучу, извините, не скажу чего.
Сталкер давится кофе и кашляет.
Ценность вещей относительна. Невозможно писать и при этом все время думать об успехе или о провале. Делать что-либо стоит только с надеждой, что это будет полезно людям
Писатель: Вам-то хорошо. А вот стоит в музее какой-нибудь античный горшок. В свое время в него объедки кидали, а нынче он вызывает всеобщее восхищение лаконичностью рисунка и неповторимостью формы. И все охают, ахают… А вдруг выясняется, что никакой он не античный, а подсунул его археологам какой-нибудь шутник веселья ради. Аханье, как ни странно, стихает. Ценители.
Профессор: И вы все время об этом думаете?
Писатель: Боже сохрани! Я вообще редко думаю. Мне это вредно…
Профессор: Ведь невозможно писать и при этом все время думать об успехе или, скажем, наоборот, о провале.
Писатель: Натюрлих! Но с другой стороны, если меня не будут читать через сто лет, то на кой мне хрен тогда вообще писать?
Злорадство – рудимент в природе человека
Писатель: Скажите, Профессор, зачем вы впутались в эту… в эту историю? А? Зачем вам Зона?
Профессор: Ну, я в каком-то смысле ученый. А вот вам зачем? Модный Писатель. Женщины, наверное, на шею гроздьями вешаются.
Писатель: Вдохновение, Профессор. Утеряно вдохновение. Иду выпрашивать.
Профессор: Так вы что же – исписались?
Писатель: Что? Да, пожалуй, в каком-то смысле.
